Мы немного идеализируем детей, когда смотрим на них, как на мимишных карапузов, маленьких сорванцов и обаятельных улыбашек. Но любой родитель знает, что бывает время, когда нервы на пределе, когда заканчиваются ресурсы, когда уже нет сил терпеть… собственного ребенка. Кажется, что ты уже все испробовал, чтобы найти с ним общий язык, понять его, приспособиться.
И тогда начинаешь сравнивать: а вот у подруги такая «легкая» девочка, послушная, веселая, с ней минимум хлопот. Или вот старший ребенок — с ним все было по-другому, проще и понятнее. Это воспитание, характер, гены? Почему нам с одними детьми намного легче, с другими?
У доулы Марьяны Олейник свой взгляд на таких детей и родительское предназначение.
О детях, что приходят брать
Есть дети, которые приходят давать, а есть те, что приходят брать.
О первых родители при каждом удобном случае говорят, что их ребенок солнце, осветившее всю нашу семью, с ним жизнь стала светлее, он принес радость и любовь в наш дом, он благословил нас своим светом. Про них иногда говорят как о тех, кто будто бы хоть и малыш совсем, но уже маленький Будда, мудрая, вечная душа, будто «он старше всех нас». Они не требуют многого, они очень простые, легкие, и даже трудности с ними проживаются будто с дуновением попутного ветра. С самого начала своего пути они выстилают все новым благополучием, удачей, благоприятными изменениями в семье и в материальной сфере, рождение таких детей поднимает мою женскую самость, воспитание — не воспаляет мой родительский нерв вины.
А о вторых говорят что-то совсем иное. Во-первых, о них почти не говорят, потому что неясно, как. Все мысли про таких детей социально очень табуированы, самой себе в них признаваться ай как сложно, но если решаются шепотом — кому-то, в безопасной обстановке кабинета психолога, близкой подруге, в отчаянии — то это звучит емко: «Если бы тебя не было, то все было бы иначе, лучше». Кажется, что все в этих детях не так, как должно быть у нормальных детей, кажется, что они пришли все силы высасывать и ничего не отдавать взамен.
С ними многое рушится, с ними приходит много боли. Начиная с беременности, которая оказывается вовсе не о розовых пони, лепестках роз, безмятежных прогулках с мужем под ручку и совместном семейном ожидании. Это период жесткого истязания телом души, это беременности, фоном которых постоянно являются тревоги, страхи, отчаяние, усталость, злость, одиночество. Роды таких детей — опустошают меня, выказывают что-то такое, что я долго хочу развидеть, потому что не в состоянии примерить их на себя — как о себе, и тогда становится проще считать — что они о ребенке, к которому я чувствую все меньше и меньше. Этот ребенок приносит так много боли, что желая закрыться от боли, мы закрываемся и от него, назначая его в этой боли козлом отпущения.
Знаете, кто такой козел отпущения с архетипической точки зрения? Это животное, которое приносилось в жертву богам, чтобы оно искупило все грехи общества. То есть на него символически вешалась коллективная вина, вся плохость всех. Так и с таким ребенком. У нас была бы идеальная семья, если бы не он. Я была бы идеальная мама перед самой собой, если бы не мое родительство им (ведь с другими детьми я хорошая!). У меня бы идеально был бы построен день, неделя, если бы не его поведение. У нас с мужем были бы хорошие отношения, если бы не этот ребенок. Это такой ребенок — который кажется… наказанием. В отчаянии мама задает вопрос: «За что мне он?» или мягче — «Почему?»
Но фишка-то вся в том, что все дети — благословение. Потому что жизнь — это благословение и любовь в чистом виде. Если брать это за аксиому, то начинается самый настоящий труд души.
Самое трудное — это развернуться лицом к этому ребенку, к Богу внутри него, который говорит с нами. Это допустить, что этот ребенок — тоже пришел давать, но только это дар — не на ладошке, не благословение ресурсом, а сила, рожденная из боли, любовь, закованная в травмах. Именно такие дети подарком своим несут не активную, на солнечной стороне — жизнь, радость, а теневую, заблокированную в нашей боли. Они будто подрывают все сокрытое, сдирают маски, провоцируют на изменения, снимают защиты, они обнаруживают сокрытое, выводя на свет — тайное, куда я или вся моя семья не собирались смотреть — этакая грязь, заметенная под коврик, этакие скелеты в шкафу. Эти дети создают самую страшную ломку — круша наш перфекционизм, хорошесть на правильно выполненных условиях, делая нас уязвимыми — либо правда любимыми и принятыми — собой и другими, либо нет.
И тогда — не беременность им виновата, что я чувствую себя такой одинокой и беспомощной, а я обнаруживаю горькую, давно известную мне правду, в которой очень тщетно — что любовь моих родителей ко мне весьма и весьма условна, а свекры — не очень-то и считают меня своей, родной. Что муж находится еще в очень незрелой фазе, все еще очень привязан к маме, и не в силах заботиться обо мне полноценно, он сам — ребенок. И тогда роды оказываются бескомпромиссно о моем неумении ставить границы, выбирать действительно нужное, а не из вежливости и страха обидеть чужих людей. Тогда поведение этого несносного ребенка оказывается обо мне, маленькой, раненой, которой не давали быть такой, а он — вон что себе позволяет! Если открыть душу навстречу этому ребенку, то дорога, сближающая вас, будет как тающая по весне — полная ручьев, пахнущая землей, сносящая все былое, мертвое, и много-много-много воды потребуется, чтобы ступить на твердую опору — контакт.
Благословение этих детей — в труде души, в том вызове на взросление и исцеление, который они нам бросают. Смелость и мужество душ их не знает границ, щедрость их любви к нам и доверие в уязимости — сродни Иисусу, ведь этот ребенок подставляет вторую щеку, когда мы бьем его — на самом деле, или морально — отвергая. Такие дети кажутся слабыми, и в них действительно куда больше детского, чем у детей «солнечных» — «взрослых душ». Малышовость их — размягчает сердце, милосерднее делает нас, потому что главное, к чему мы идем в этом трудном пути, — это допущение любви к нашему внутреннему малышу (ох, простите за замыленную субличность, но в данном случае это действительно так), ту нашу детскую часть, не которая мимими, а которую стыдно вспоминать, и самим хочется отвергнуть, потому что она ледяная, потерянная, и в ней так много боли, что когда-то мы сделали вид, что ее нет.
Эти дети пришли зеркалить ее. Чтобы вы полюбили — и его, и себя — целого, не солнечного, тщательно выбеленного, выросше-причесанного, а настоящего, разного, слабого.
Автор: Марьяна Олейник
По материалам: www.okean-v-butylke.livejournal.com
Смотрите также: